Сегодня день рождения замечательного детского писателя Николая Носова. Он родился 10 (23) ноября 1908 года в Киеве. Носов — один из плеяды советских писателей, чьи рассказы и повести не устаревают, как бы ни менялись обстоятельства и мир вокруг. Дети по-прежнему узнают себя в «Фантазерах» и поражаются глупости и одновременно находчивости Незнайки, без книг Носова действительно невозможно представить себе библиотеку русскоязычного читателя, и их, разумеется, постоянно переиздают... Но сегодня мы хотим вспомнить автобиографическую повесть Носова «Тайна на дне колодца», его последнюю книгу, вышедшую уже в 1977 году. 

Вот несколько цитат из первых глав, где автор описывает себя совсем маленьким:

«Помню себя маленьким — четырехлетним, может быть, трехлетним. Вижу себя
в окружении вещей, которые не только будят во мне какие-то мысли, но и
действуют на мои чувства. Вот сутулый с выдвинутыми вперед плечами,
огромный, чуть ли не до потолка ростом, шкаф. Он стоит, подпирая своей
широкой, плоской спиной стену, погрузившись в какую-то свою глубокую,
бесконечную думу. От него не много добьешься слов. Если он и произнесет
что-нибудь на своем скрипучем, непонятном для меня языке, то лишь когда
открывают дверцы, чтоб достать что-нибудь из одежды, хранящейся в его
недрах.
По сравнению со шкафом буфет более легкомысленное и франтоватое
существо. У него и цвет не такой серо-бурый, а с красноватым отливом.
Верхние дверцы на его груди украшены деревянной резьбой, изображающей битых
уток, подвешенных вниз головой. На нижних дверцах такие же резные
изображения корзин, наполненных виноградными гроздьями. У него какая-то
несуразная маленькая головка в виде полукруга с вырезанным по краям
хитросплетением виноградных листьев, а на плечах торчат выточенные из дерева
шпилеобразные фигуры, напоминающие собой что-то вроде двух огромных
шахматных ферзей. Этот чудак буфет, наверно, воображает, что очень красиво,
когда на плечах две такие нелепые штуковины».

«Отец мой не любит, например, делать что-либо в спешке, и ему приходится
иной раз платить дань этой своей неторопливости. По утрам он любит
поваляться в постели, и, если ему нужно с утра ехать в Киев, он не встанет
пораньше, а поваляется, как обычно, но, поскольку к отходу поезда нужно
поспеть на станцию вовремя, он придумал пить чай на ходу. Шагает себе не
спеша по дорожке. В одной руке у него чашка, из которой он прихлебывает чай,
в другой руке бутерброд, от которого он по кусочку откусывает. Как раз к
тому времени, когда он подходил к калитке, чай оказывался выпитым, бутерброд
доеденным. Тут же раздавался гудок приближавшегося к станции поезда. Услышав
гудок, отец кидал пустую чашку в специально выкопанную для этой цели яму
возле забора и, выскочив из калитки, бросался бежать как сумасшедший к
железнодорожной станции, которая была в конце улицы. На поезд он садился уже
на ходу или перед самым его отходом».

«Помню: уже я в постели. Мать что-то делает, бесшумно передвигаясь по
комнате. Кажется, она раскраивает материю, расстеленную на столе, собираясь
что-то из нее шить. Чтоб разогнать сон, который уже давно одолевает меня, я
напеваю какую-то сейчас уже позабытую песенку, а глаза мои неотступно следят
за матерью.
 — Почему ты не спишь? — спрашивает мать. — Пора уже спать.
 — Еще не хочется, - говорю я.
 И, конечно же, вру. Я бы должен сказать:
 "Мне ужасно хочется спать, да ведь если я усну, то уже не буду видеть
мою милую мамочку. Вот я и стараюсь наглядеться на тебя досыта, пока не
одолел сон"».

«Зажав в кулаке монетки и не сказав ни слова, брат начинает бежать. Я,
разумеется, бегу за ним. На этот раз цель нашего бега — бакалейная лавочка
немца Шеккера на соседней улице. Прибежав в лавочку, брат протягивает
стоящему за стойкой Шеккеру зажатые в кулаке монетки и просит дать ему
сдобных булочек, именуемых в просторечии плюшками. Бросив полученные монетки
в ящик под стойкой, Шеккер заворачивает в розовую бумажку несколько булочек
и отдает брату.
 Выйдя из лавочки и усевшись неподалеку на пустыре под большим дубом, мы
начинаем уплетать с аппетитом плюшки, которые после продолжительной беготни
на чистом воздухе кажутся особенно вкусными. Меня, однако, интересует
вопрос, зачем брат отдал Шеккеру монетки, и я спрашиваю его об этом.
 — Что ж ты хотел, чтоб он дал нам плюшки без денег? Он не дурак, —
отвечает брат.
 — А если б ты ему не отдал копеечки, он бы не дал тебе плюшки? —
спрашиваю я.
 — Какой же дурак станет давать тебе плюшки даром? — отвечает брат.
 — А зачем Шеккеру деньги? — недоумеваю я.
 — Ты дурак, — говорит брат. — Деньги каждому дураку нужны, потому что
каждый дурак может купить за деньги, что ему надо».